Top.Mail.Ru
Open
Close
Направления обучения Преподаватели Отзывы Контакты
Профпереподготовка
+7 (985) 330-60-02
Повышение квалификации
+7 (985) 806-32-26
Время работы: пн-вс 10.00-21.00
Москва, м. Белорусская, 5-я улица Ямского поля, д. 5, стр. 1 (вход с 1-й улицы Ямского поля)
ЧЕРНАЯ ПЯТНИЦА продолжается! Скидка 15% на программы профпереподготовки!
Подробнее

О защитных механизмах психики, их роли в сопротивлении природным процессам и движению

На зрелых защитах можно прожить всю жизнь, особенно не осознавая себя. Наше поведение строится на бессознательных импульсах. Если мне что-то думается, я могу заставить волевым усилием себя об этом не думать, но потребность останется неудовлетворенной. Это хорошая защита, адаптивная, зрелая, но это защита. Я за то, чтобы мы защиты выбирали.

Я понимаю, что эта защита сейчас эффективна, она не создаёт напряжения в теле. Но это целая работа по осознаванию, на основе которого я могу заключить: я могу сейчас не думать.

Защитные реакции существуют для того, чтобы обеспечить выживание в мире, в котором всегда были и есть различные виды опасностей:

  • угрозы хищных животных,
  • насилие со стороны других людей,
  • аварии,
  • техногенные катастрофы,
  • стихийные бедствия.

Для тех людей, чьи защитные реакции сохраняются десятки лет после травмирующего события, справедливо утверждение, что их инстинктивные и защитные реакции на эти опасности оказались малоадаптивными или вовсе неадаптивными (неэффективными для совладания с травматическим стрессом). Можно сказать, что эти люди попали в порочный круг вечного напряжения, и их усилия по преодолению своего такого изнуряющего состояния мало помогают им.

Для того чтобы справиться с интенсивными эмоциональными состояниями (психологи их называют аффектами), с постоянным стрессом и болезнями, подстерегающими их на каждом шагу, они тратят свои силы на то, чтобы как-то

  • абстрагироваться от своих переживаний,
  • объяснить себе, что не стоит переживать,
  • оправдаться перед собой в своём деструктивном поведении,
  • обесценить каким бы то ни было способом то, что с ними происходит и не даёт им покоя,
  • не обращать внимание на своё плохое самочувствие,
  • забыть произошедшее.

Таким образом, они не завершают жизненно важный процесс трансформации травмы, так как не приспосабливаются к изменившимся условиям жизни и не учитывают их. Более того, меняется не только среда, но и сам человек: его принципы, ценности, цели. И самым здоровым здесь будет как раз использовать все доступные ресурсы, чтобы прожить непрожитое и оставить прошлое в прошлом. Иначе это приводит всё к новым и новым проблемам.

Отгораживаясь или, точнее сказать, блокируя свои переживания, травмированные люди (те, у кого можно наблюдать признаки ПТСР – посттравматического стрессового расстройства) повторяют одни и те же паттерны (привычные виды деятельности) на уровне

  • поведения (защитных действий),
  • мышления (защитных автоматических мыслей и установок),
  • телесных блоков (мышечных зажимов),
  • неэкологичного обращения со своими чувствами и потребностями (их вытеснение и неудовлетворение).

Эти изнурительные процессы никак не соотносятся с реальностью, отгораживают человека от адекватного условиям взаимодействия с действительностью, делают его недоверчивым и закрытым.

Последствия такого мироощущения и самопредставленности в мире описаны в третьей части книги и, к сожалению, далеко не исчерпываются ими.

Такие люди в повседневных делах больше доверяют своим интеллектуальным способностям, чем всей целостности своего существования (красиво сказано, но так и есть) в лице всех своих ресурсов и частей организма. Замученные постоянным анализированием, они становятся неспособными даже представить положительного разрешения текущей ситуации, всегда наготове их старые оборонительные тенденции, активированные в момент травмы: бежать или сопротивляться опасности.

Другими словами, то, как люди защищаются, какие механизмы при этом используют, зависит от набора их убеждений и от их опыта, особенно детского и травматического.

Если воздействие травматического стрессора слишком сильно, у человека нет готовых подходящих копинг-стратегий (стратегий выживания). А это означает, что человек в данной ситуации не может полноценно защитить себя, и ему остаётся только «заморозиться». В этом случае человек теряет возможность использовать мышечную энергию на отреагирование и замирает. Причём, замирание это может сохраниться на долгие годы, поддерживаемое защитными механизмами, названными в начале главы.

То есть его защитная система организма впоследствии дезорганизуется.

Таким образом, система самозащиты человека подавляется, и он остаётся невооружённым перед лицом внешних факторов (включая физические травмы и инфекции).

Будучи блокированной «незащищающими защитами», адаптивная способность организма и саморегуляции не могут функционировать напрямую, им приходится преодолевать дамбы, воздвигнутые рационализацией, мышечными блоками, гипервозбуждением и истощением. В таком изменённом состоянии человек может находиться настолько долго, насколько это ему позволяет его генетический запас прочности.

Защитные механизмы, привычные для каждой отдельной личности, настолько настойчивы, что травма может быть неосознаваемой самим человеком на протяжении десятилетий. А организм в это время воспроизводит неадекватные ответы на обстоятельства вновь и вновь.

Собственно, остановленные реакции нашего тела суть наши заболевания и проблемы во всех сферах жизни. Любые остановки и блоки в виде рационализаций, обесценивания, отрицания и других различных вытеснений и подавлений только поддерживают симптомы травмы.

Это важно помнить при работе с любым травматическим состоянием или воспоминанием, поскольку большинство вербально-ориентированных и даже телесно-ориентированных техник зачастую предлагают «расправиться» с защитными механизмами личности, не предлагая ничего взамен для безопасности клиента. Поэтому мы столько повторяем про ресурсы, не уставая подчёркивать их непреложное значение в терапии травмы. Именно они призваны встать на место отживших механизмов защиты, превратившихся в механизмы сопротивления нормальной саморегуляции и принятия адекватных решений.

Из примера мы видим, что человеку приходится из-за воспроизводимых защитных механизмов всё время отстраняться от каких-то своих осознаваний и опыта, приходится избегать внутреннего роста и развития, подменяя последнее разными конструктами, не допускающими человека к реальности. Решения откладываются или не идут на пользу. Человек чувствует себя чужим на этом празднике жизни, болеет, попадает в дурацкие истории.

Ведь то, по сути, делают эти самые защитные механизмы? Они узурпируют защитные силы и не дают адаптивно функционировать. Вместо этого человек демонстрирует гиперготовность, гипервозбуждение, то есть постоянно мобилизует энергию для обороны или нападения. Такие люди жалуются на то, что они всё делают старательно, продуманно и внимательно, но каждый раз сталкиваются с непонятным им сопротивлением среды.

Это оттого, что среды они не видят и не принимают во внимание её факторы.

Некоторые травмированные люди открыто проявляют гнев, они поражают своей враждебностью и непримиримостью. Многие такие клиенты быстро становятся эмоционально реактивными или даже жестокими, испытывают значительные приступы ярости при минимальной провокации. Склонность к агрессии может быть объяснена незавершённой реакцией ответа на агрессию в психотравмирующей ситуации, где гнев был купирован и подавлен, и в безопасной ситуации, он вырывается наружу.

Подобного рода поведение ещё долго может возвращаться в форме нападения на близких и далёких, особенно на тех, кто слабее и не может дать отпор.

Американские авторы обычно ссылаются на опыт вьетнамской войны, нам же и нашим детям с лихвой хватило «мирных» девяностых, не говоря о раскулачивании, репрессиях и Великой отечественной войне, которые до сих пор отзываются в нас своими психотравмирующими факторами (см. главу о тех, кто подвержен травматизации), стабильно передающимися по наследству. Поэтому в нашей стране есть обширное и разнообразное поле для исследования и терапии людей, пострадавших от собственной неконтролируемой агрессии по отношению к близким и, особенно, детям.

Некоторые из моих клиентов, возраста от 40 до 80 лет, до сих пор пытаются сдерживать себя от чрезмерно яростных проявлений, находясь в подавленном состоянии самообвинения и чрезвычайно изобретательном процессе самонаказания, длящегося годы.

Понятно, что при таком положении дел, защитные реакции травмированных людей не ориентированы на действительность. Они не оставляют возможности оценки стимулов с точки зрения их потенциальной опасности для нас.

Когда стимул оценивается как угрожающий, физические и психологические защитные механизмы работают в тандеме, чтобы уменьшить опасность и повысить шансы на выживание. Защитные реакции состоят из серии последовательных сомато-поведенческих реакций, выражение которых зависит от характера раздражителя, его силы, опыта личности и условий внешней среды. Они так же связаны с социокультурными обстоятельствами доступом к ресурсам в момент встречи с травматическим стрессом.

Следовательно, скорость реакции на событие и качество бессознательного ответа на опасность зависит от множества факторов. Поэтому нам представляется неэффективным и даже опасным работать с травмой так, словно человек состоит только из головного мозга и органов восприятия.

Поведение человека в момент опасности организуется в следующем контексте: через секунду после инстинктивного двигательного импульса реагирования может включится когнитивный ответ, который может перевернуть всё с ног на голову в буквальном смысле, лишив человека возможности естественно, как то предусмотрела матушка-природа, выживать, сохраняя при этом здоровье и адекватность.

Эта адаптивность нужна нам для того, чтобы мы могли убежать или обратиться за помощью, когда силы противника превосходят, и справиться с ним, когда это возможно и необходимо. Адаптация даёт нам свободу выбора и способность вносить изменения в свои фиксированные привычные стратегии. Контакт с реальностью порождает спонтанность поведения и расширяет ролевой репертуар (Я.Морено), то есть индивид реагирует не на свои представления, воспоминания и страхи, а на стимулы, действующие извне непосредственно, не опосредовано защитными механизмами. Только в этом случае потребности человека могут быть услышаны и обслужены надлежащим образом. Это цель нашей работы с травмой – возродить и освободить хорошее творческое приспособление индивида.

Если мы ведем себя эффективно и справляемся наилучшим способом с проблемами, принимая решения и действуя в соответствии со своими жизненно важными потребностями и условиями внешнего мира, мы получаем сигнал от лимбической системы в виде положительной эмоции – удовлетворения и удовольствия, если же нет, то в виде отрицательной эмоции, сигнализирующей о непорядке в системе «организм-среда». Если выработать так называемую толерантность (нечувствительность в данном контексте) к своим «плохим» эмоциям, то непонятно, по какому критерию остаётся бедному организму обеспечивать свою безопасность и развитие.

Эти чувства (или некоторые из них) зачастую недоступны травмированным людям, поскольку, защищаясь от одних, мы делаемся нечувствительными к другим тоже.

Как отвечают травмированные клиенты на вопрос об их самочувствии: «Думаю, всё хорошо!» или «Нормально: колбасит!»

Те, кто страдает от травматических воспоминаний, не сумели проанализировать и получить удовольствие от тех своих действий, которые привели к успешному преодолению жизненных препятствий, застряв в повторяющейся тенденции к обороне, которая была необходима в ситуации первоначальной травмы, и не присвоив, таким образом, новый инструмент, предоставляющий возможность выбора стратегии.

А выбор, как известно, - это наипервейшая составляющая судьбы.

Таким образом, однажды возникнув, копинговая стратегия может «застыть» в защитный механизм, который уже не является таковым, а только сужает поле нашего зрения. Тоннельное зрение – характерный признак травматизации – предполагает ограничение ориентировочного рефлекса, при котором на соматическом уровне организм перестает реагировать на раздражитель должным образом, то есть вопросом: «Что такое?» (И. Павлов). Это, в частности, проявляется и телесными симптомами, такими как блокирование суставов и мышц, отвечающих за ориентацию (повороты и исследование).

При этом импульсы (или микродвижения) сохраняются и их можно заметить и развернуть при наличии достаточных ресурсов в осознании. Это будет шагом к трансформации травмы.

В результате полученных травм клиентам бывает трудно почувствовать себя, и у них складывается впечатление, что они не могут справиться даже с простыми повседневными задачами.

Термин «защитная реакция» изначально придуман Павловым для обозначения функции защитной реакции для немедленной самозащиты и выживания, а также для ориентировочного поведения. Там, где травмированный индивид сталкивается с напоминаниями о травмах, он производит защитную реакцию, так как привычный механизм сместился с реагирования на стрессор в ситуации травмы на повседневные стимулы, не несущие никакой угрозы, а только интерпретируемые как угрожающие. Таким образом, человек лишается возможности корректировать свои действия в зависимости от контекста.

Стратегия работы в этом случае так же строится на обнаружении подавленных импульсов движения и освоения новых моторных (двигательных) паттернов.

В исцелении травмы существенным моментом видится восстановление гибкости, причем в самом широком смысле этого слова:

  • телесной подвижности,
  • широты мышления,
  • путешествия по всей палитре чувств,
  • богатство внутренних образов,
  • разнообразие социальных и внутренних ролей,
  • многоплановость задач и ценностей,
  • свобода в отношениях.

Выдержка из книги «Шагни из прошлого. Руководство по психотерапии травмы»

Автор: Свиридкина Татьяна Леонидовна

Назад